Этюды могут многое рассказать об их авторе. И не только о его шахматной силе, любимых идеях и мастерстве составления. По этюдным спектаклям на шахматной доске можно узнать даже характер композитора, если уметь считывать заложенную в них информацию. Ее там ничуть не меньше, чем в словах и поступках.
Характерные черты творчества легко проектируются на характер творца. Например, ярко выраженная тенденция к составлению несложных этюдов с эффектными жертвами, красивыми матами или патами говорит о впечатлительности композитора. Красивый ход в партии или другом этюде часто впечатляют его до такой степени, что он пробует составить свой этюд с увиденной идеей. Когда таких этюдов у него много, можно сделать вывод о наивности автора, так как очевидно, что его не интересуют большие идеи, двигающие этюдное творчество вперед. Он предпочитает довольствоваться малым, опыт масштабных замыслов ему неведом. Если качество составленных этюдов низкое, то не сомневайтесь, что автор – самодовольный тип. Удовольствие от его работ получает только он сам.
В таблице основные характеристики творчества переведены на “человеческий язык”.
Объективность гадания на этюдах проверим творчеством одного из самых неординарных композиторов, рекордсмена по числу составленных этюдов – гроссмейстера Эрнеста Левоновича Погосянца (1935-1990). Он выбран не случайно. Его резкие высказывания и неоригинальные этюды обидели многих коллег по творчеству, поэтому они писали о нем даже то, о чем вежливо промолчали бы в своих воспоминаниях о более дружелюбных/сдержанных композиторах. В результате, потрет личности Погосянца получился полным, тогда как о темной стороне характера других композиторов пришлось бы только догадываться.
В.Нейштадт вспоминает в своей статье «Что ни судьба, то трагедия»:
«В один из моих тогдашних набегов в Белокаменную Петрович повел меня в гости к Эрнесту Левоновичу, которого я до этого не видел. Он оказался таким крепышом среднего роста с короткой борцовской шеей, грузноватым, одышливым, супругу Зинаиду при нас любовно-шутливо называл Зинкой. Она угостила вкусными котлетками с картофельным пюре, после начали показывать друг другу свои этюды, и он поразил меня тем, что всерьез называл себя гением. Мудрый Петрович при этом добродушно-понимающе улыбался, для него, наверное, такая самооценка хозяина квартиры была не внове… Передвигая фигуры по доске, вникая в позицию, Погосянц моргал глазами, на округлом смугловатом лице его появлялась какая-то устрашающая гримаса. Это у него получалось непроизвольно. Потом он вышел нас провожать, мы тепло распрощались. Какое-то время переписывались, даже сочинили пяток совместных опусов. Но потом, к сожалению, отношения с этим необычным человеком, выплавлявшим несметное количество этюдов (впрочем, многие из них были просто набросками, эскизиками), испортились.
А как получилось. Он присылал мне в Барнаул для публикации в краевых газетах короткометражки – красивые, но зачастую с заимствованными у других авторов сюжетами. Я сперва что-то публиковал, но потом, собравшись с духом, попенял ему: это Вы, извиняюсь, взяли у этого, а это, снова прошу прощения – у того-то. И получил в ответ почтовую открытку, в которой не на шутку разозлившийся столичный мэтр угрожал: при таком отношении к заслуженным этюдистам я просто-напросто закрою себе дорогу в композицию…
Через какое-то время он, правда, сменил гнев на милость, и прислал новую порцию короткометражек для нашей краевой прессы. Но сколько их там было в его письме – я даже не стал смотреть, обида еще не прошла и я ему не ответил. Конечно, у него было немало и самобытных этюдов, собственных находок, он обладал великолепной техникой, несомненным даром импровизатора и, думается, вполне заслуженно стал гроссмейстером».
Заслуженно ли? Вот все 47 этюдов Э.Погосянца (10 в соавторстве) из Альбомов ФИДЕ, принесшие ему заветные 70,5 балла и норму гроссмейстера.
После внимательной проверки оказалось, что 14 этюдов некорректные, в некоторых оригинальности совсем мало, а №11 и №15 – это один и тот же этюд с разными вступлениями. Качество половины альбомных этюдов невысокое даже по тогдашним меркам. По-моему, очевидно, что их составлял впечатлительный, наивный, самоуверенный, открытый, жизнерадостный, поверхностный человек.
Рассказы его жены и друзей в книге Я.Владимирова и З.Луньковой «Творю по вдохновению» (2001) частично подтверждают данную характеристику. Вот несколько цитат:
«Он был очень добрым, открытым, щедроталантливым человеком. Прямота, правдивость, непосредственность, самобытность суждений и поведения были причиной того, что поверхностно знавшие Эрика люди с развитым коньюктурно-карьерным мышлением относились к нему с предубеждением, считали его странным, не от мира сего, чудаком». (В.Малкин)
«Поближе узнав Эрика, я понял, что в некоторых житейских проблемах он так и остался большим ребенком с доброй душой и нереальными мечтами». «Эрик был неприхотлив, многие годы мог ходить в одном и том же костюме». «Э.Погосянц нередко сетовал друзьям и близким, что судьи его недооценивали, излишне строго подходили к его творчеству». «Коллеги отмечали в целом невысокую оригинальность и определенную легковесность его замыслов», «Уверенно называл себя самым выдающимся этюдистом мира». (Я.Владимиров)
Красота моих этюдов
Ярче блеска изумрудов.
Те, кто прелесть их познали,
Равных автору не знали. (Э.Погосянц)
Жена Погосянца Зинаида Лунькова назвала свою статью о муже “Романтик”. Но я сильно сомневаюсь, что Погосянц был романтичной натурой, потому что высокой оригинальностью он не отличался. Может ли ошибаться самый близкий человек, проживший с ним всю жизнь?
Виктор Гюго писал, что у каждого человека есть три характера: тот, который ему приписывают; тот, который он сам себе приписывает; и, наконец, тот, который есть в действительности. Хотите узнать настоящий характер? Изучайте творчество! Этюды не врут!