Статья Гурвича. Глава II

Блестящим примером обогащения известной идеи тонкой и острой игрой является этюд З. Бирнова №14, превзошедший своего предшественника — изящную шестифигурную миниатюру Г. Каспаряна.

Приведем еще один «маленький» этюд большого значения (№15).

В «Шахматном листке» это произведение было опубликовано в следующем виде: белые — Крс8, пп. b6, с6 и f4; черные — Крf3, Сd6, Сg8, п. b7; ничья. После 1. Кpd7 Схf4 2. с7 Схс7 З. bc Ch7 получилась позиция, которую мы рекомендуем вниманию читателей. Мы отбрасываем разменную вступительную игру, снижающую, с нашей точки зрения, эстетическую ценность выдающейся композиции бр. Сарычевых.

Перед нами предстало художественно яркое, обобщенное выражение действия одного из замечательных законов шахматной борьбы. Король борется на два фронта, которые, казалось бы, должны разорвать его на части. Но он не может добиться положительного результата ни на одном из двух фронтов и гибнет, если выберет только один из них и направит на него все усилия, игнорируя второй. Добиться же успеха на одном из двух фронтов и установить равновесие сил он может, только двигаясь по равнодействующей так, чтобы каждый его шаг был двухцелевым. Погонишься за одним зайцем — не поймаешь. За двумя зайцами погонишься — одного поймаешь!

Первое художественное выражение этой координации действия короля в двух противоположных направлениях было дано в известной миниатюре Р. Рети, которая при своем появлении произвела сенсацию, облетела всю мировую шахматную печать и вызвала всеобщее восхищение. «Каганс нейесте шахнахрихтен», 1921: белые — Кph8, п. c6; черные — Крa6, п. h5; ничья. Может ли король догнать черную пешку или своевременно поддержать свою и провести ее в ферзи? Абсурд! Но оказывается, одну из них он настигает, если погонится за двумя сразу.
1. Кpg7! Крb6 2. Kpf6! h4 3. Крe5! Не отклоняясь ни в одну сторону от равнодействующей. 3… h3 4. Kpd6 h2 5. c7 Kpb7 6. Крd7 ничья. 1… h4 2. Kpf6 Kpb6 3. Kрe5 или 2…h3 3. Крe6(e7) также с ничьей.

Автор сборника этюдов Р. Рети А. Мандлер справедливо пишет, что ни одно из многочисленных подражаний, которые вызвало это произведение, не возвышалось до его уровня. Это замечание относится и к самому Рети, который впоследствии (в 1928 г.) осуществил ту же идею, прибавив черным слона.

Однако этюд братьев Сарычевых, опубликованный тоже в 1928 году, одновременно с новым произведением выдающегося гроссмейстера, несомненно, превосходит его по глубине и эффекту. Это превосходство придает ему один первый ход, который вносит новый, чрезвычайно острый и противоречивый момент в знакомую идею. Если в композиции Р. Рети (как, впрочем, во всех известных нам этюдах, варьирующих данную тему) король сразу направляется по равнодействующей к цели, то у братьев Сарычевых он сначала делает «безумный» шаг в противоположном направлении и таким образом сам создает то безнадежное на вид положение, при котором ничейный результат кажется немыслимым.

Приведем и такой пример использования чужих находок для их дальнейшей разработки, в котором развитие идеи идет, условно говоря, не вглубь, а вширь. В этом случае качественный скачок достигается не обогащением игры новыми утонченными мотивировками, а соединением мотивов.

Этюд Т. Горгиева, который явится предметом нашего рассмотрения, выделяется среди этюдов-синтезов тем, что слиянием двух идей не ограничивается его содержанием. Нас порадует и органически порожденная новая вариация одного из мотивов, и то, что богатое разветвление этюда не только не нарушает внутреннего единства этюда, но еще более выявляет его. Предварительно напомним читателю произведения, которые так удачно претворились в этюде Т. Горгиева.

Первый из них — широко известный этюд №16, уже давно вошедший в число классических.

И вот другой, совершенно самобытный этюд (№17), воплотивший оригинальную идею.

Какое отношение имеют друг к другу этюды Е. Ратнера и М. Либуркина? Казалось бы, никаких точек соприкосновения между ними нет. Но вот Т. Горгиев (№18) открывает их тесную связь или, вернее, показывает возможность их глубокого органического соединения.

Конечно, в синтезе каждый использованный мотив, если рассматривать его отдельно, утрачивает ряд тонкостей по сравнению с единичным его выражением. Иначе и не может быть. Но в целом этюд Т. Горгиева, как изящный букет, привлекает гармонией составляющих его цветов. От него веет свежестью, несмотря на то, что борьба против короля в одном углу и слона в другом с матом или ловлей фигуры, при том же фигурном материале и той же роли пешки, заставляет нас вспомнить известное уже читателю крупномасштабное по стратегии произведение А. Троицкого (№10).

Следует особо подчеркнуть, что для этюда, соединившего в себе два произведения в одно целое, не потребовалось добавления материала. Больше того, два восьмифигурных этюда, поражающих экономичностью построения, совместились в семифигурной миниатюре!

Всякая разработка известных идей чаще всего приводит к выдающимся результатам, когда автор достигает своей цели, не прибавляя дополнительного материала. Превращение же. чужих миниатюр, скажем, в десятифигурные и более того позиции, где прибавленный материал исчезает после двух-трех ходов разменной вступительной игры, в результате которой на доске возникает позаимствованная позиция, — такая «разработка» не принесет славы их «авторам» и радости читателям, даже если в результате ее трудность решения этюда несколько возрастет.

Этюды З. Бирнова, бр. Сарычевых и Т. Горгиева, каждый по своему, являются образцовыми примерами рождения этюдов из этюдов. Такие формы развития известных идей вполне оправдывают возврат к ним шахматного композитора.

Pages: 1 2 3 4 5
Подписаться
Уведомить о
0 комментариев
Межтекстовые Отзывы
Посмотреть все комментарии